Главная » Детские сказки » Марина Халеева » Про кошку Федю
- 1 -
Когда-то давным-давно у нас в доме жила кошка
Федя. Совсем маленькой
брат принёс её с молокозавода, где работал. Там, у живущей
при одном из цехов кошки, родились котята. Вскоре они подросли,
и рабочие разобрали их по домам.
Брат долго уговаривал маму взять одного котёночка
и часто повторял:
- Знаешь, какие у него умные глазки! Я буду звать его Федькой!
- и как-то раз взял да и принёс его.
Вынул из-за пазухи чёрный комочек и осторожно опустил на пол. Стали искать блюдце, подогревать молочко, накормили, приласкали..., и стал Федька членом нашей семьи.
Много позже выяснилось, что Федя - вовсе
не кот, а кошка. Но к имени уже привыкли и менять не стали.
Кошка охотно на него откликалась, и нам всем казалось, что
так оно и должно быть: "Федя", "Феденька"
- ну конечно же,
женского рода!
Федька часто нас забавляла. Она очень любила поспать, и
мы шутя говорили, что она спит двадцать четыре часа в сутки.
Обычно она устраивалась где-нибудь повыше на шкафу или на
полке вешалки, чтобы её никто не беспокоил.
У неё была одна интересная особенность: она всегда с охотой
откликалась на своё имя. Разоспится, бывало, и не слышит
даже, что к нам кто-то пришёл, а мы тут ей:
- Фе-е-дя! Не стыдно? Опять гостей проспала? -
Голова с ещё зажмуренными глазами поднималась, встряхивалась
ото сна и раздавалось:
- Урр-рр!.. -
Посмотрит на нас, нет, ничего не предлагают, и опять глаза
зажмуривает.
Только она задремлет, мы снова:
- Федя!-
Она опять с готовностью:
- Урр-рр! - Вот, мол, я! Тут!.. -
Ну как было не погладить такую умницу?
Этот её возглас иногда был совсем другого оттенка. Федя
была очень самостоятельной и независимой кошечкой. Даже
на руках мы не могли
держать её, сколько хотели. Когда ей надоедало или она вдруг
решала вы-
брать себе другое местечко для отдыха, она издавала своё
"Урр-рр" грубовато- недовольным тоном, будто мы
ограничивали её свободу, и резко спрыгивала с колен.
- 2 -
Когда мы уходили на работу, Федька спала целыми днями. Но во сне она всё равно ждала нас. Вечером, с нашим приходом, она оживала, веселела и подолгу играла с нами.
Поманишь её какой-нибудь верёвочкой, и она может без устали носиться за ней по всей комнате. А иногда затаится за креслом или за диваном и неожиданно выскакивает оттуда, стремясь ухватить верёвочку за самый кончик и, уже зацепив когтями, начинает быстро-быстро кусать его.
А стоило угостить её кусочком сосиски, как она превращалась
в настоящую хоккеистку: её правая передняя лапка сразу же
изгибалась словно клюшка, миг - и сосиска уже летит впереди
Федьки с неимоверной скоростью. Она гоняла её до тех пор,
пока совсем уж не изваляет и не замызгает. И только потом
аккуратно, неспешно её съедала.
Весь вечер она была у нас на глазах. Может, ей казалось,
что мы и собираемся вместе только для того, чтобы полюбоваться
ею? Во всяком случае, ей очень нравилось, что мы веселимся
и радуемся вместе с ней.
Федя подросла и научилась запрыгивать на
пианино. Однажды она совершенно неожиданно увидела в нём,
как в зеркале, своё отражение.
Себя она не узнала. Ей показалось, что там, внутри, находится
кто-то ещё.
Она потрогала отражение лапкой и долго вглядывалась в него,
приблизив мордочку к самой поверхности и касаясь её своим
влажным носиком.
Потом она побежала по закрытой крышке к самому краю, и ей
казалось, что рядом с ней кто-то бежит. Тогда она, захотев
опередить, побежала ещё быстрее и, добежав до края, остановилась.
Она посмотрела вниз, на пол, но никого не увидела. Беспокойно
оглянувшись,
она присела на задних лапках и запрыгнула на самый верх
инструмента. Призывно мяукнула и долго прислушивалась, не
откликнется ли кто?
Ответом ей была тишина.
Потом Федю что-то отвлекло и она забыла о происшедшем. Но
еще в течение месяца или двух она несколько раз подходила
к чёрной блестящей поверхности, всматривалась в неё и, немного
постояв, с недоумением отворачивалась.
Встреча с незнакомцем так и не состоялась. Федька обиделась
и потеряла к отражению всякий интерес. Она перестала его
замечать.
Есть Федя любила всё, отворачивалась только
от речной рыбы. Наверное,
запах тины не нравился. Мы покупали ей морскую, свежезамороженную
и отваривали. Но любимой едой, конечно же, у неё было мясо.
Был случай, когда мама, придя с работы, оставила сумку с
продуктами в кухне на табуретке, а сама пошла переодеться.
В сумке находилась купленная к празднику колбаса.
Федя решила, что оставленная сумка - это уже
праздник. Она пристроилась на самом краешке табуретки, приподнялась,
поставив передние лапы на сумку, вся вытянулась и достала
зубами до верхнего края торчащей из сумки скалки.
Ей удалось откусить несколько раз, но тут на кухню вернулась
мама. Она остановилась в дверях и укоризненно сказала:
- Фе-е-дя!.. -
Федя быстро соскочила с табуретки и поспешила удалиться.
Она и сама чувствовала, что виновата.
Время обеда Федя старалась никогда не пропускать.
В ожидании лакомого кусочка она всё время вертелась вокруг
стола и тёрлась о ноги.
Чуть только услышит, что хлопнула дверца холодильника, стремглав
несётся на кухню. Если же хотела есть, молча садилась рядом
с холодильником и терпеливо ждала, когда же, наконец, его
для неё откроют.
Наведывалась она на кухню и в наше отсутствие. Как-то раз
она вдруг заметила, что между оконными рамами был оставлен
стакан с молоком.
Федя, конечно, не знала, что молоко специально оставили
для сквашивания.
Но, может быть, она подумала, что про стакан с молоком забыли?
Или оставили для неё?
Так или иначе, но она запрыгнула на форточку, скользнула
лапами по стеклу вниз. Очутившись рядом со стаканом, она
понюхала его, и, не удержавшись,
с удовольствием полакала уже готовой простоквашки.
Когда она вернулась в комнату, преступление, как говорится,
было у нее "на лице". Вся её мордочка была усыпана
маленькими круглыми белыми капельками.
Федя торопилась и нечаянно забрызгалась.
Случилось так, что однажды наша Федя выпала из окна. Мы жили на пятом этаже большого многоквартирного дома. Брат принёс Федьку в середине лета, и к этому времени ей было уже более полугода.
На ужин мы часто кормили её рыбой. После еды она тщательно вылизывалась, и её шёрстка начинала блестеть. После нескольких таких "угощений" шерсть, казалось, пропитывалась рыбой насквозь, и время от времени мы Федьку купали.
Воды она совсем не боялась и даже, бывало, сама запрыгивала
в ванну, когда
туда для кого-то из нас уже наливалась вода. Летом она могла
подолгу лежать в прохладной раковине, а когда мы по утрам
умывались, забегала полакать воды прямо из-под крана.
Как обычно после купания, мы вытерли Федю полотенцем и сунули
под настольную лампу сушиться. Ей было тепло, она млела,
жмурилась от света и бесконечно долго вылизывалась, приглаживая
языком каждый свой волосочек.
- 4 -
Когда же она высохла, мы выключили свет и
легли спать. Но наша Федя вдруг принялась вовсю играть.
Она долго шуршала чем-то в кладовке, что-то роняла там и
гоняла по полу.
Было слышно, как она прыгала с кровати на стол, со стола
на шкаф…
В какой-то момент мама вдруг заметила, что в квартире стало
тихо. Она разбудила нас, и мы стали искать и звать Федю.
Сначала мы подумали, что она нашла себе где-то укромное
местечко и там уснула. Но она не откликалась.
Форточка в маленькой комнате была открыта настежь, и брат
предположил, что она в порыве веселья могла через неё выскочить
на улицу.
Мы погасили свет, распахнули все окна и стали вглядываться
вниз, в темноту. На самом ближайшем к подъезду дереве мы
увидели чёрный пушистый ком.
Мы сразу закричали хором:
- Федя! Федя! -
Федя подняла голову вверх, увидела нас и мяукнула. Брат
быстро побежал по лестнице, выскочил на улицу и, сняв Федьку
с дерева, принёс домой.
Шерсть на ней топорщилась и на морозе вся покрылась инеем.
Она пробыла на улице около получаса, но, как ни странно,
после этого даже не кашлянула.
А утром, идя на работу, я нашла на снегу под нашими окнами
четыре глубокие
круглые дырочки от Фединых лап. Она упала на снег, испугалась
и, чтобы избежать большей опасности, сразу же влезла на
дерево.
С тех пор она из окна не выпрыгивала ни разу, но высоты
не боялась и уже с весны смело расхаживала по перилам балкона
к ужасу гуляющих во дворе бабушек.
Тот случай, с прыжком в темноту, был первый, когда Федя
побывала на улице. Инстинкт подсказал ей, что спасение -
на дереве. Выпускать её на улицу мы стали только летом.
Сначала она гуляла в газончике, нюхала травку, а потом,
осмелев, освоила весь двор.
Через какое-то время мама и брат переехали в частный дом.
Брат очень хотел, чтобы Федя жила с ними. Я завернула ее
в одеяльце и отнесла.
В пять утра вдруг раздался звонок в дверь. На пороге стояла
еле живая мама с Федей на руках:
- Забери… Всю ночь не спали… Она бросается в страхе на стены!
Я уж и поводочек ей сделала, по двору водила, знакомила,
она и там мечется…
Федя пожила у меня несколько месяцев, родила котят, и я
снова попробовала отнести Федю. Только уже вместе с котёночком,
которого мы не отдали, а специально оставили для одного
из друзей брата. И Федя уже от котёночка не ушла. А новый
дом восприняла так, будто уже здесь давно когда-то жила.
Кстати сказать, Федин котёночек прожил у друга 19 лет!
- 5 -
Я часто ходила к родным в гости. Федя меня узнавала. Брат рассказывал, что жить в деревянном доме ей очень понравилось. Она уходила гулять через форточку и через неё же возвращалась.
Иногда она любила пошутить: выскочит на улицу, обежит вокруг дома, сядет снаружи у входной двери и мяукает. Впустите, мол, давно гуляю, замёрзла…
Через форточку же в гости к Федьке захаживали соседские
коты. Иногда они поступали уж совсем не по-товарищески,
съедая всю еду из Фединой тарелочки. А иной, наевшись, прямо
в кухне и засыпал.
Приход брата заставал "гостя" обычно врасплох.
Спросонья тот никак не мог
вспомнить, каким же образом входил в дом, и метавшегося
по кухне кота брат обычно выпроваживал через широко открытую
дверь.
Федя научилась ловить мышей в подполье. Уж не знаем, ела
ли она их, но иногда брат находил их на полу около своей
кровати. Наверное, Федя "отчитывалась о проделанной
работе", а может, напоминала, чтоб не забыли похвалить.